Как я стал Кельтом: Глава пятнадцатая: Замок Туллиналли

Человека, повидавшего немало удивительного на своем веку, удивить чем-то очень трудно…

С самого утра с высокого ирландского неба цвета темной бирюзы закапал частыми каплями мелкий осенний дождь. К сырому климату Изумрудного острова, порой вызывающему печаль, уныние и хандру, привыкнуть непросто. Особенно мне, уроженцу горячих степей Саратовского Заволжья.

Мы садимся в белую «Тойоту Ярис», Нина справа за руль, я рядом на пассажирское место. Отъезжаем с маленькой стоянки, расположенной перед домом. Монотонно скользят по лобовому стеклу дворники. Автомобиль уверенно катится по узкому мокрому шоссе, изобилующему крутыми поворотами. Края дороги плотно поросли высокими ветвистыми деревьями. Ощущение такое, будто мы мчимся в зеленом тоннеле.

Мы едем в Каслполлард, поселок, находящийся в графстве Уэстмит.

— Тебе не нравится такая погода? — спрашивает Нина.

— Почему не нравится? — отвечаю я. — Отличная погода, очень напоминает ленинградскую хмарь. Эх, прогуляться бы сейчас по Невскому проспекту!

Мы оба улыбаемся. Мы оба любим Ленинград, город, в котором провели юность. Город на воде, выстроенный из камня.

— В такую погоду хорошо думается, — говорю я.

— О чем?

— Да о разном. О жизни и смерти. О быте и творчестве. О веселом и грустном. О прошлом и будущем. О бренном и божественном.

Нина – моя Муза и она все прекрасно понимает.

— Человек принадлежит к животным лишь в узком биологическом понимании. И потому его поведение отличается от поведения животных, которое обусловлено инстинктами. Человек же способен мыслить и рассуждать. Но и в человеческом поведении много инстинктивного, например чувство страха, боязнь боли, высоты, огня, замкнутого помещения. Но главный инстинкт в животном мире – это инстинкт самосохранения. Поэтому в биологическом смысле альтруизм вреден и потому невозможен. Но люди, устроенные по образу и подобию Бога, очень часто проявляют альтруизм и самопожертвование. И самый яркий тому пример – Иисус Христос. Ради чего Он пошел на крест? Проявление альтруизма в дохристианском мире означало слабость духа. Публичный альтруизм и вовсе рассматривался как умопомешательство. Земным царям такое поведение было не свойственно. Земные цари казнили других и никогда не давали это сделать в отношении себя. Это и считалось проявлением силы. А Иисус был объявлен Мессией, сыном Божьим и царем небесным. От него ждали кары царей земных и наведения жесткого порядка, угодного Богу. А Иисус дает себя пленить и идет на крест. Небесный царь в понимании людей считался гораздо более значимым и сильным, чем все цари земные вместе взятые. Но вдруг небесный царь позволяет предать себя самой позорной казни Римской империи. Он – Мессия, сын самого Бога! И дает себя распять! Как это понять? А только так: Он проявляет высочайший альтруизм, искупая тем самым грехи человеческие. И умирает и восстает из мертвых! Своим примером Он доказывает, что альтруизм – не слабость, а невероятно огромная сила. Что именно самопожертвование и есть единственный путь в рай. Самопожертвование хотя бы ради близких людей. Ибо человек, наделенный звериными инстинктами и божественным разумом без альтруизма в душе – страшный человек. А человечество, состоящее только из таких людей, неминуемо закончит свое существование Апокалипсисом. Как жители Содома и Гоморры.

Мы подъезжаем к высокой стене с воротами. За ними – то ли лес, то ли огромный парк. Едем по дороге вдоль гигантских деревьев, своими кронами подпирающих небо. Стволы в несколько охватов.

— Какие шикарные дубы! — восхищаюсь я, разглядывая сквозь автомобильное стекло величие древесных исполинов. — Я таких красавцев видел на Украине, в лесу вдоль реки Рось в районе Белой Церкви. Тем дубам более тысячи лет. Они помнят Владимира, крестившего Русь.

— А это не дубы. Это каштаны!

— Как каштаны? — не верю я и прошу остановить машину.

Мы выходим из салона. И точно, перед нами за забором из тонкой, едва заметной металлической проволоки стоят огромные каштаны. Я протянул руку до ближайшей ветви и сорвал лист. Огромный и тяжелый желтеющий лист. Лист размером чуть ли не с автомобильное колесо.

Дождь продолжал накрапывать, пропитывая воздух холодной влагой. Мы сели в автомобиль и проехали вперед еще несколько десятков метров. И гигантские каштаны расступаются, перед глазами возникает еще одна чудесная красота, поражающая воображение…

— Нравится? — спрашивает Нина с придыханием в голосе.

— Обалдеть!

— Это замок Туллинали! Он принадлежит семейству Пакенхем. Замок построен в XVII веке, и с ним связано множество преданий. Одна из его ранних владелиц Китти Пакенхем была подругой писательницы Марии Эджуорт, которая вышла замуж за Артура Уэлсли, первого герцога Веллингтона…

Но я не слушаю, вернее, не слышу то, что мне рассказывает Нина. Я во все глаза рассматриваю замок. Высокие крепостные стены зубчатые наверху, бойницы, мощные башни и ажурные башенки разного диаметра и конфигурации из темно-серого камня, высокая узкая арка в стене с массивными деревянными входными воротами, окованными железом. Готика всегда меня изумляла своей основательностью и замахом на вечность. В России почти ничего не строят на века. Потому как мало думают о вечности. Вот и скачет огромная страна то влево, то вправо, не успевая подстраиваться под очередного правителя. А на стенах замка Туллинали виднеются огромные кресты, как символ вечности…

— А мы можем зайти внутрь? — спрашиваю я улыбающуюся Нину.

— Да, конечно. Замок жилой, находится в частной собственности, и не вся его территория доступна для посторонних людей. Но в первом дворе имеется кафе, оно работает для всех. Хочешь посмотреть?

— Хочу!

Мы минуем длинную, во всю ширину крепостной стены арку и попадаем во внутренний двор. В самом центре расположен то ли колодец, то ли водопровод – огромное металлическое с массивной рукояткой колесо на подножке. Чуть поодаль виднеется старая телега с сеном, уткнувшаяся длинными оглоблями в землю. Дух старины здесь явен и осязаем. Если обернуться, напротив, через двор виднеется небольшой дровяной склад, решетчатая дверца которого заперта старинным замком. Есть и еще один двор, он справа от главной арки, но посещение его простым обывателям запрещено, на что указывает табличка.

Недалеко от телеги расположен вход в маленькое кафе. Самое удивительное, оно – часть бывшей конюшни, соседняя комната – не что иное, как старинные стойла для лошадей. Романтика!

За стойкой протирает чайные чашки высокий брюнет средних лет. У него крупные кисти рук и ему неудобно это делать. Но мужчина нетороплив, улыбчив и приветлив. Рядом с ним суетится полная и, как это часто бывает, довольно любопытная женщина с добродушным взглядом. Во мне она сразу заприметила иностранца и ей не терпится поскорее хоть что-то обо мне узнать.

В кафе лишь несколько столиков и один большой деревянный стол, за которым могла бы разместиться целая ватага каких-нибудь пиратов или группа солдат. На стенах развешаны деревянные щиты и мечи, старые фотографии и пожелтевшие вырезки из газет.

Мы заказываем панини, пирог с вишней и крепкий чай. Садимся за свободный столик в центре зала. Напротив, за длинным деревянным столом восседает невысокий коренастый мужчина пожилого возраста в костюме и галстуке. Его длинные рыжие взлохмаченные волосы торчат во все стороны. Высокий лоб, усы и борода, нос картошкой, толстые губы, умный проницательный взгляд – что-то просматривалось в нем эйнштейновское и одновременно лепреконовское. Невероятно сочный типаж. И он наверняка из местных, может быть, библиотекарь или аптекарский провизор, тут же подумалось мне.

Справа за столиком расположились три пожилые женщины. Они громко и весьма возбужденно разговаривали друг с другом. Они не спорили, просто ирландцам это свойственно. И пожилой мужчина то и дело встревал в их разговор.

За левым столиком обедали высокий мужчина в рабочей одежде и двое его сыновей, которым навскидку было примерно десять и двенадцать лет. У мужчины на старых, запятнанных грязью и краской брюках, в районе правого колена зияла огромная рваная дыра. Но его это нисколько не смущало.

…Вдруг за окном громко и протяжно заржали кони. Дверь резко распахивается, и со двора замка входит дама в бледно-розовом парчовом платье с кринолином до пят. Высоко стоячий воротник, лиф с жемчугами и стразами, расшитый золотыми нитками, веер в руке – какое-то невероятное и непостижимое чудо. Светлые волосы ниспадают до плеч, зеленые глаза из-под длинных черных ресниц смотрят устало и с грустью на меня. Вдруг флейта заиграла старинную чарующую музыку. Откуда ни возьмись, появились запахи луговых трав и горящих свечей.

«Королева!» — мелькнуло в голове.

Дама, шурша кринолином, подошла к столику и присела напротив меня. Я обомлел, зажмурился и резко встряхнул головой…

Открываю глаза. Напротив меня сидит Нина. Ее светлые волосы ниспадают до плеч, а большие зеленые глаза из-под длинных черных ресниц смотрят на меня с тревожной грустью.

— Что-то случилось? — спрашивает Нина.

— Нет, ничего…хотя, да. Трудно объяснить. Но, похоже, я только что провалился в прошлое. Так со мной иногда бывает. В необычных местах.

— Я знаю, — улыбается Нина, — и у меня такое иногда бывает.

Мы замолкаем.

Хозяйка кафе на широком подносе несет наш заказ. Она хитро улыбается. Она явно хочет рассказать нам какую-то тайну…

Назад                                                                                                                                                                                                                                

Продолжение следует